Искореженная площадка старого многоэтажного дома, выломанная стена, в проеме которой возникают контуры чужого города, отблески света, как бы высветляющие фигуры двух советских бойцов...
Оседает, рушится тело солдата, только что, может быть, сделавшего последний рывок, и тщетно пытается задержать падение рука его товарища, рука человека, который уже понял, что бой завершен, что наступила Победа... Но какой ценой!
Соединение этих двух фигур в их напряженности и стремительности, которой часто наделены герои Е. Моисеенко, здесь воистину создают музыкальный аккорд реквиема героям.
Резкость композиции, ее необычность, которая позволила автору предисловия к каталогу выставки Е. Моисеенко в Русском музее М. Герману говорить о театральности его искусства и которая действительно является, если можно так сказать, «режиссерской поправкой» к увиденному в жизни, очевидна здесь.
И в то же время есть какая-то подчеркнутая обыденность - даже страшно произносить это слово в применении к войне! - в этих фигурах человека, который отдал свою жизнь за Победу, и его фронтового друга, который до этой Победы дожил. Мы едва видим контуры лица солдата с автоматом, почти слышим тот крик радости, который вырывается из его раскрытого рта, страшным образом дисгармонируя с тишиной, которая навечно наступила для его друга... Крепкая мужественная рука и повисшая, уже белеющая рука его товарища.
И снова - тревога, снова напряжение души, снова вздыбленная земля.
Е. Моисеенко, неутомимый искатель, ломающий привычные стереотипы, и полотна его, те, о которых говорю, при известной сюжетной близости отмечены перепадом настроений.
<<<Оглавление>>>