Как ни странно, такое сочетание не противоестественно, не эклектично. Разнородное не извне пришло - жило в нем. Поэтому прямых влияний не отыскать ни в начале, ни в конце его пути. Речь идет не о преемственности, ни, тем паче, об эпигонстве. О совпадениях. Органичный «примитивизм» его ничего общего не имеет со стилизацией. А внешне неощутимые, но внутренне прочные скрепы соединяют с теми, кто, независимо от масштаба таланта, проблематики творчества, значения в истории искусства, принадлежит к редкому племени фантастов, мечтателей, визионеров.
Мысль и взгляд Щукина чурались срединного, обыденного. Думается, что одни и те же импульсы в детстве приковывали его на долгие часы к ярмарочным балаганам и каруселям, а в годы студенчества вели в цирк, в театры Мейерхольда, Таирова, Вахтангова. Мерцание и блеск цирковых огней, сияние театральной рампы все преображали - время, пространство, предметы, движения, ритмы, чувства. Уничтожалось тождество с житейским.
Самой природой, казалось бы, была предназначена Щукину судьба художника театра. Где, как не на сцене, возможны чудеса наяву, нежданное сцепление событий, волшебство метаморфоз. Живописец вправе здесь «сочинять» особое пространство, освещать его особым светом, сооружать невиданные постройки, обряжать людей по своему хотению. Дело лишь за «малостью» - практически реализовать на театре теснящиеся в голове замыслы. Но до поры до времени студенту театрально-декоративного отделения об этом нечего и мечтать. Пока же ему дано испытать свои силы в оформлении праздничных демонстраций и карнавальных шествий. Обстоятельства шли навстречу.
<<<Оглавление>>>