Сила плотного слоя гуаши (фигуры написаны ею) «перекрывает» мягкую бархатистость пастели. Умелой «координацией действия» фактуры, линейного, пространственного, цветового ритма художник организует композицию, организует наше зрение - зовет испытать то же чувство ясной, светлой радости, что владело им самим в цирке. Искомое достигнуто. Можно бы поставить точку, счесть задачу исчерпанной. Щукин точку не ставит. Продолжение следует. Через год - снова картон, «В цирке». С предыдущим ничего общего. Быть может, резонно говорить не о «продолжении», а о крене в диаметрально противоположную сторону? О намерении сжечь сегодня то, чему еще вчера поклонялся? Нет. Все-таки - о продолжении. В том, что посторонний примет за метания, зигзаги окольных путей, сам автор видит известную ему одному кратчайшую прямую к цели. По укатанной дорожке настоящие художники не ходят. А что до «метаний», то они как раз и есть свидетельство творческой неугомонности, без которой мертво искусство, уныла жизнь художника.
Чем же был он неудовлетворен? Гуашь 1928 года ответит на этот вопрос. Судя по направлению поисков, конечная цель в работе над «Цирком» могла быть сформулирована так: «краткость, легкость, простота».
Постепенно он все дальше и дальше уходил от прямого тождества изображения и натуры. Отсеивал необязательное. Перво-наперво - в «Цирке» 1927 года - предпринял решительный шаг: «избавился» от зрителей и аксессуаров. Но горячая «романтическая» гамма, материальные слои интенсивного цвета, пышные ткани занавесей, плотные объемы фигур - все это несколько утяжеляло зрелище. Все тут было исполнено «как надо» - добротно, всерьез. Только уж очень складно, что называется, без сучка и задоринки. И без Задоринки, искры чуда, игры, импровизации цирк - не цирк. Тогда он одним ударом разрубил гордиев узел - отказался новее от освещенного круга арены, от драпировок, обрамляющих место выхода артистов, и даже от паутинок - «заменителей» толстых канатов. Прибег к условному языку сокращений и кодов.
<<<Оглавление>>>