Частный повод никогда не был препятствием для выражения общих, социально-исторических проблем эпохи. Более того, повышенный интерес к внутреннему миру личности, к разноречивой диалектике интеллектуальной деятельности и душевных движений человека легко объясняет пристрастие ко всему тому, что составляет причастную духовной жизни материальную сферу существования. Возникает своеобразная поэтика, языком вещей говорящая отнюдь не о предметах обихода, одушевленная совсем не вещными отношениями. В изысканных линиях старой мебели, в стекле, фарфоре, серебре как бы угадываются контуры особой и прекрасной жизни. У Н. Андронова вещи озарены отблеском богатства душевной жизни их владельцев. Мы невольно ощущаем, как ширится замкнутое пространство комнат, живописец словно по лабиринту ведет нас из одной в другую, и нет конца тому радостному погружению в тихую, дружественную любовную атмосферу человеческого доверия, взаимных симпатий и привязанностей, которыми овеяны интерьеры с книжными полками, кем-то начатый и забытый пасьянс, уютный овал стола, зовущий собраться вместе, блестящая горка хрупкого, звенящего хрусталя («Книги», 1962; «Натюрморт. Стакан», 1966; «Пасьянс», 1967; «Натюрморт с часами и книгами», 1968; «Интерьер», 1975, и др.).
Пространство углубляют зеркала. Они множат предметы, своим прозрачным отражением создавая глубину в глубине, манящий иллюзорной беспредельностью мир. Они тоже своего рода окна в другое измерение. Однако продолжая и удваивая перспективу, зеркала не раздвигают горизонта, уводя, они возвращают нас назад - движение идет по кругу. Здесь даже и реальный проем кажется скорее еще одним препятствием, чем исходом («Интерьер с окном. Зеркала», 1968; «Интерьер с зеркалом», и др.).
<<< Живописные решения интерьеров 70-х годов
Раскрытие глубины внешнего пространства >>>
<<<Оглавление>>>